Сии слова оказались пророческими: дело апостолов, как дело Самого Господа, не было уничтожено, его не могли разрушить ни иудейские, ни языческие гонители.
То, что сказал Гамаллил, относится ко всякому делу, относится и к служению каждого отдельного человека: если служение его от Господа, то оно не разрушится, если это нечто подобное Февде или Иуде - оно разрушится само собой.
Действенность святых слов проповеди зависит от благодатной силы Божьей. Вот почему можно очень убедительно говорить об истинах веры и никого к вере не привести, если слова эти не будут преисполнены тою благодатною силою, которою преисполнены они у людей праведных. Потому и мы чувствуем особую, нас перерождающую силу в словах святых отцов: за ними, за этими словами, написанными некогда и читаемыми ныне, стоит эта благодатная сила Божия. То же самое надо сказать и о поучениях Преподобного Серафима, которые ныне предлежат нам. Когда мы читали житие его, мы чувствовали, что жизнь его была преисполнена действенной благодатной силой, то же будем переживать и при чтении его поучений.
«Бог есть огонь, согревающий и воспламеняющий сердца и утробу. Итак, если ощутим в сердцах своих холод, который от диавола, ибо диавол холоден, то призовем Господа: Он придет, согреет наше сердце совершенною любовию не только к Нему, но и к ближнему. И от лица теплоты убежит хлад доброненавистника».
Так говорит Преподобный Серафим, так говорит достойно носивший имя Пламенный. Ведь для того, чтобы так подвизаться, как подвизался Преподобный Серафим, для того, чтобы молиться тысячу дней и ночей, для того, чтобы нести такой пост, для того, чтобы быть исполненным такого смирения - для всего этого нужно, чтобы в сердце постоянно горел пламень огненный. Только испытавший сам этот горящий огонь Божественной благодати в своем сердце мог так именно определить Господа, именуя Его Огнем, согревающим и воспламеняющим сердца и утробы, т.е. жизнь нашу.
И открывает далее Преподобный Серафим, какова внутренняя сущность дьявола - она есть холод. Когда мы всматриваемся в нашу нелюбовь, в нашу черствость, безчувственность к страданиям ближних, нашу беззаботность к неудаче другого,- разве мы воистину не ощутим, что дьявол есть холод? И для того чтобы этот холод рассеять в себе. Преподобный Серафим учит нас взывать в таких наших состояниях хладности Господу, который огнем Своей благодати изгонит из нас хладного доброненавистника. Это взывание должно быть настойчивым и постоянным.
Как часто с безпомощным и разочарованным чувством спрашивают мучающиеся тем или иным внутренним духовным недостатком; как исправиться, сознавая, что единого движения воли человеческой для исправления недостаточно. Действительно, нет такого лекарства, которое можно было бы принять и сразу же изменить внутреннее состояние человека.
Но внутренняя жизнь, как нам уясняют это наши святые отцы в своих творениях, имеет некое подобие с физической жизнью; и здесь тоже, в мире духовном, нужна настойчивость и упражнение постоянное и частое повторение, нужен труд и терпение. И вот Преподобный Серафим указывает нам на то, что нужно не раз, в минуту тяжкого душевного состояния, уяснившего нам хладность сердца нашего, воззвать к Господу, а нужно все время и неустанно обращаться к этому Огню, чтобы Он, сей Огонь, теплотою Своею прогнал хладность наших сердец. «Отцы написали, - говорит Преподобный Серафим, - когда их спрашивали: ищи Господа, но не испытуй, где Он живет».
Что значат слова эти? Эти слова обращены к нашему разуму, который часто служит препятствием в деле нашего спасения.
Вера есть высшая способность человеческого духа: она выше разума и утверждает истины более достоверно и непоколеблемо, чем наш горделивый разум. И вот, когда у человека явится потребность искания веры, это благословляется, по словам Преподобного Серафима: «Ищи Господа».
Но когда начнутся от рассудка, от разума суемудрые лукавые вопросы, которые не могут быть удовлетворены не потому, что истина веры не истина, а потому, что разум человеческий безсилен понять их, тогда лучше не испытуй истин веры своим суемудрым разумом.
«О делах Божиих не рассуждай, - говорит Преподобный Серафим,- по насыщении своего чрева: при наполненном чреве какое может быть ведение тайн Божиих».
Здесь Преподобный Серафим говорит о насыщении чрева, но это относится вообще к плотской жизни. Как нельзя знать Тайн Божиих, т.е. уяснить истины веры по насыщении чрева, так нельзя и видеть Господа, живя исключительно потребностями своей плоти. Здесь ответ всем безбожникам, которые думают сказать нечто победоносное, когда говорят, что они Бога не видели. Никогда не видели и никогда не увидят, доколе будут смотреть плотскими очами.
«Ищи Голода не испытуя», потому что видеть Господа можно только очами духовными: посему это изречение Преподобного Серафима имеет ближай шее отношение к вопросу о посте: здесь еще и еще раз утверждается в словах Преподобного Серафима необходимость поста в деле духовной жизни.
Мы все по опыту нашему знаем, как легко вести жизнь грешную, как легко отдаваться влечению естественно-природных своих потребностей и также по опыту знаем, какая отсюда получается злая и нечистая жизнь. И для того чтобы строить так жизнь, совершенно не требуется никаких подвигов. Но знаем также, как трудно преодолевать эти естественно-природные потребности, которые толкают нас на злую и нечистую жизнь, и знаем, как мы ищем, вставая на путь духовной жизни, за что бы нам ухватиться, где бы нам найти помощь. И вот в этом нашем стремлении строить нашу жизнь на должных основаниях мы, и в опыте наших святых отцов и подвижников и в их убедительнейших словах, утверждаемся в необходимости поста.
«Истинно любящий Бога считает себя странником и пришельцем на земли сей».
В этих словах Преподобного Серафима кратко определяется та общая настроенность, которая должна быть у человека, любящего Господа. Он как бы отделяется от земных привязанностей, делающих его таким рабом земного и внешнего бытия. Когда человек любит Господа, говорит Преподобный Серафим, ему начинает казаться, что он есть странник на сей земле, он постоянно думает о том, как он придет к этому любимому им Господу и даст Ему ответ за прожитую здесь жизнь; ему все эти внешние наши условия жизни кажутся не имеющими цены сами по себе; в постоянном размышлении о близко возможном конце, о своих грехах перед Господом все ему на земле начинает казаться иначе, чем человеку, ничего кроме земной жизни, не признающему - он уподобляется именно страннику, который, проходя через какой-либо город, знает, что он здесь не постоянный жилец, что он здесь лишь временный путник.
«Человек, решивший проходить путь внутреннего внимания, - говорит Преподобный Серафим, _ прежде должен иметь страх Божий, который есть начало премудрости. Пусть будут в уме его всегда напечатлены сии пророческие слова: работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом. Он должен проходить путь свой с крайней осторожностью и благоговением ко всему священному, а не небрежно. В противном случае нужно опасаться, чтобы не отнеслось к нему сие страшное определение Божие: проклят творяй дело Господне с небрежением. Но никто не может стяжать страха Божия, доколе не освободится от всех забот житейских».
Что есть страх Божий? Страх Божий - это есть постоянное памятование о том, что мы живем перед лицом Божиим. Отсюда, естественно, вытекает это внимательное отношение ко всякому сделанному нами шагу: тогда уже нельзя жить, все время зубоскаля и смеясь, как будто бы жизнь есть действительно какая-то пустая и ненужная шутка. Если есть это чувство хождения перед Господом, если есть это чувство благоговейного страха, оно скажется в каждом движении нашей жизни. Но достигнуть такого состояния страха Божия, говорит Преподобный Серафим, можно только тогда, когда мы освободимся от забот житейских, когда внутренне освободимся от них. Ибо, если заботы будут первен ствовать в нашей душе, занимать первое, главное, центральное место в нашей жизни, то о каком хождении перед Господом, о каком страхе Божием может быть речь? Если мысль всегда занята тем, как тебе устроиться, если чувство твое всегда занято земными отношениями, земными впечатлениями, если сердце твое и душа насыщены вот этой всей мирской суетой - тогда для страха Божия, для этого возвышеннейшего чувства, не останется в душе человеческой места. Вот потому-то далее Преподобный Серафим и переходит к вопросу об отречении от мира. Об этом говорится так:
«Страх Божий приобретается тогда, когда человек отрекшись от всего, что в мире, соберет все свои мысли и чувства и весь погрузится в созерцание Бога и в чувство обещанного святым блаженства.
Для того чтобы достигнуть совершенного безмолвия души, нужно много подвизаться в духовном размышлении и молитве. Но как же возможно всецело, спокойно предаваться созерцанию Бога, поучаться в законе Его и всею душею возноситься к Нему в пламенной молитве, оставаясь среди непрестанного шума страстей, воюющих в мире? Мир во зле лежит. Мир есть область иного, т.е. князя века сего». Когда мы читаем эти слова Преподобного Серафима, мы испытываем нечто подобное тому, что пережили, читая избранные места из творений св.Иоанна Лествичника. Нам делается жутко, видя высо- ту, которая открывается перед нашими духовными очами, нам становится страшно, что это все написано не про нас, что мы до такой степени еще не подготовлены для подобных высоких состояний духа, что только можем почитать о них и поговорить, может быть, поплакать, но не можем положить их в основу жизни нашей. Но в этом чувстве скрыто некое искушение: люди богоносные, избранники Божии, вот те, о которых Сама Владычица Божия Матерь сказала: «Сей от рода Нашего». Эти граждане неба, которые имеют на себе особую печать благодати Божией, они раскрывали нам сии высоты не для того, чтобы мы только читали и беседовали об них, но чтобы они были теми огнями, которые освещают нам подлинный наш жизненный путь. Как бы мы далеко в своей собственной жизни ни отстали от этих огней, они все же нам светят, они все же и нам указывают путь: в какую сторону нам идти.
Так вот в какую же сторону указывают нам идти сии огненные слова Преподобного Серафима? Они указывают тот путь, о котором с особым всегда чувством свидетельствуем мы. У каждого человека есть мысль излюбленная им, есть идея, которая лежит в основе всей жизни, всех стремлений человека, таковая мысль у меня есть: о монастыре в миру. Вот об этой-то мысли, в связи с этими словами Преподобного Серафима, и хочется мне ныне еще раз засвидетельствовать вам. Я утверждаю, я глубочайшим образом убежден, что ныне путь церковный - это есть путь к созданию невидимых монастырей в мирской жизни. Я утверждаю, что те исторические условия, которые сделали невозможными внешнее существование монастырей, они ни в какой степени не разрушили, а еще более усилили ту внутреннюю потребность, которая создавала монастыри. Эта внутренняя потребность есть стремление к реши тельному отделению от всего мирского. И раз нельзя это разделение сделать внешним, раз нельзя построить каменную стену, которая бы ограждала нас от мира, то надлежит людям, желающим спастись от мирской жизни, желающим сохранить свою истинную церковность, не желающим обмирщаться, не желающим сливаться с бесовскою мирскою жизнью, - им надлежит построить новый внутренний монастырь. Ибо монастырь отличается от мира не только особыми обетами - обеты почти все одинаковы у христиан, - он отличается именно этою ненавистию к миру, во зле лежащему. Вот что создало монастырь - нежелание слиться с бесовскою мирскою жизнью, нежелание этого обмирщения и то, что мы переживаем, именуя сие церковным возрождением, т.е. не что иное, как разгорающееся в нас чувство ненависти к лежащему во зле миру и желание уйти во внутренний невидимый монастырь, отгородиться от него невидимыми стенами, наипаче молитвой Иисусовой. Аминь.